Konstantin Skoptsov . Art.

Citizens Magazine
New York
13 12 2009
http://www.citizensmagazine.com/standard-462.html
Александр Чоклин. В поисках потерянного Рая: художник Константин Скопцов.




Я пишу не просто о человеке редкостного и необычайного дара. О замечательном художнике и эссеисте. Я пишу о близком друге, чья верность сердца и честность души прошла через годы совместных испытаний. Поэтому я могу быть необъективен, Ну и черт с ней, с объективностью. Я достаточно долго живу на свете, чтобы уже не зависеть от чужих мнений, и говорить и что думаю, и что чувствую.

Константин Скопцов, Костя - настоящий одессит. В его жилах сто кровей – русская, цыганская, еврейская и даже экзотическая ассирийская. Когда мы впервые встретились – это был высокий, смуглый, с чуть раскосыми глазами парень. Он стоял у рычащего и воющего станка в масле, копоти и пыли. Я, молодой еще журналист, не мог поверить, что лишь пол-часа тому видел в заводском клубе его графику – тонким пером и тушью удивительные рисунки невиданных существ, исполненных блестящей фантазии, запредельных видений, полу-снов, полу-прозрений. Чем больше я узнавал о нем, тем больше удивлялся и не верил. За спиной хулиганистое детство, «ремеслуха», армия, десантные войска, и вот этот заводской цех. Тогда он был просто слесарем-испытателем гидромоторов, но кто же мог знать, что пройдут годы и сам Великий Магистр некогда всемогущего и таинственного рыцарского ордена лично изберет Костю Дипломантом Мальтийского Ордена св.Иоанна Иерусалимского.

Позже он станет членом редколлегии журнала "Американский Масон" Великой Масонской Ложи Нью-Йорка, своими графическимим работами на темы Каббалы и алхимии заслужит награды от «Шотландской Масонской Ложи» и «Канадского Масонского Братства Четвертого Круга». Дело даже не в том масон он сам или нет.
Константин Скопцов за немногие годы проделал великий путь душевных поисков и ненасытного познания. От приблатненого подростка-двоечника – до глубокого знатока масонской, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. От заводского станка - до представителя французской арт-ассоциации «Феникс» на юге Украины и действительного члена российско-итальянской академии искусств Феррони. Вот уж действительно «из грязи - в князи».

Когда-то много зим назад, он показывал мне фотку своего деда Порфирия в униформе биндюжника, красавца и сердцееда, в громадные ботинках, каком-то немыслемом цветастом кушаке, расхристанной жилетке по моде "с Молдаванки", наглые серые глаза, тяжелый кулак упертый в бедро. Внук во многом был похож на него – статью, бесшабашностью, тяжелым кулаком. Отец Костин, из бывших беспризорников, растеряв во время войны всех близких, был найден на вокзале, вернее взят операми во время вокзальной облавы на беспризорных. Ни роду-племени, ни фамилиии- имени не ведал. В детдоме дали фамилию Скопцов ( почему...?),...имя, и написали русский. Вот и все, что он про себя знает. Для нашего с ним поколения – ничего странного. Обычные российские изломанные и коверканные судьбы.
Так что Костя не граф Монте-Кристо, и длинной рыцарской родословной похвастаться не может. Но тем, что он настоящий одессит, гордится как другой - графским титулом. Тогда, после первой встречи на заводе, мы довольно быстро подружились. В этом рабочем одесском пацане привлекала спокойная уверенность в себе и одновременно беспокойная авантюристичность, неуемное любопытство книгочея и полное отсутствие всякой фальши. Нас объединило многое: увлечение культуризмом в сырых одесских подвалах и «Битлз», восточная философия и красивые девушки «одесского посола», интерес к боевым искусствам, фотографии и живописи, первые видеофильмы и честно напополам распитые, привезенные знакомыми моряками «забугорные» бутылки дешевого вина. Ну вы помните: молодость, ночные чаи до утра, фонтаны идей и планов, Кортасар, «вареные» джинсы, Гумилев, «Раба любви», книжный магазин «Дружба», Босх, пикировка классическими строками из Ильфа+Петрова,...базары до утра....хорошо!!! Все таки уползали как-то потихоньку все эти годы от керогазов и коммуналок, «от микрокосма суетного человеческого "я" к высотам существования в зеркале божественного откровения», как немного высокопарно потом любил говаривать Костя.

Можно добавить и совместную неприхотливую рыбалку на бычков, золотые пески Каролино Бугаза и каменистые склоны ближнего пляжа с романтическим и все объясняющим названием «Копченая задница». Мы были молоды тогда. Мы были легкомысленны и счастливы. Мы болтались по приморским переулкам до зари, и трех часов сна, пирожков с ливером за 4 копейки и «большой» кружки ледяного кваса хватало на весь бесконечно длинный летний день. Одесса. Лето. Бездонная морская синева. Белые парусники на рейде. «Шаланды полные кефали в Одессу Костя привозил...». Потемкинская лестница. Молдованка, где мы знали каждый проходной дворик, походы на «Привоз», где можно было под пиво выбрать брынзы или килечку такого пряного посола и розовые степные помидорки «Микада» такой сахарной благодати, что... Ну, вообщем, вы сами помните – обычный в то время «джентльменский набор» из жизни молодого одессита 70-80ых годов.

После нашей первой встречи на заводе прошли годы. Костина замечательная графика не просто выросла в качестве, а взорвалась, и уже не могла быть только гордостью маленького заводского клуба. О нем начали серъезно писать газеты и журналы от одесской «Вечерки» до «Литературной газеты» и «Советской России». То ли одесская почва такая благодатная для таланта «навырост», то ли по мнению Мих. Мих. Жванецкого что-то особенное есть в этом климате, (да и Бабель обещал: «Мопассанов я вам гарантирую...»), но Костин талант рос, как чайный гриб. Его интересовало буквально все: так был создан известный и трепетно мной хранимый портрет безжалостного «охранителя» Москвы Михаила Юрьевича Ромодановского из Толстовского «Петра Первого», галерея иллюстраций к «Мастеру и Маргарите» с прекрасными портретами прокуратора Иудеи Понтия Пилата и записного предателя и христопродавца Иуды Искариота. Я еще тогда обратил внимание, что Костя избрал главными героями своей графики не Петра и не Иисуса, а менее очевидных к выбору, но не менее сложных по своим внутренним мотивам и не однозначных персонажей, таких, как игемон Пилат и князь-кесарь всея Руси Ромодановский. Здесь проявлялась его внимательность к деталям и «побочным» течениям любой читанной им книги.

Потом пути наши разошлись. Костя проводил меня и мою семью до Измаила, откуда поплыло мое семейство по реке Дунаю, через полдюжины границ до благосклонного к нашему брату-эмигранту граду Вене, а затем, через римский аэропорт имени уважаемого мной и Костей Леонардо из рода да Винчи, и до самой, ставшей нам второй родиной и богоданным приютом, Нью-Йоркской стороны.

А Костя остался. Видимо, не хватило ему в крови «еврейской нотки», для того, чтобы эмигрировать в Израиль или США, а в Ассирию или Цыганию – он сам не захотел. Как и многим одесским людям искусства, моим друзьям-художникам, фотографам, журналистам, всем тем, кто не вписался в волчью нелегаловку-гонку за длинной гривной или еще более длинной У.Е. (условной единицей), Косте пришлось несладко. После проведенной против него какой-то поганой аферы, он потерял квартиру и деньги. Пришлось подрабатывать....шитьем вещей и продажей их на знаменитом одесском «Толчке». Главным образом подшивала жена Нина...( кстати пикантная деталь, весьма характерная для Одессы- ее бабка, урожденная Кушнир, была портнихой жены знаменитого Бенциона Крика, того самого, который любил говорить : «... берег, к которому я прибьюсь, всегда будет в выигрыше...»). Костя занимался сбытом швейки и отводом наездов шпаны, которая «чистила» и «крышевала» «Толчок» в гангстерские 90 -е. И как это не странно, успешно. С братвой отношения были непростые – помогал и тяжелый, как и у деда, кулак, и временами дикий цыганско-ассирийский характер, и могучее тело бодибилдера. Кое-кого из братвы знал по спорту, и некоторые, совсем не мелкие крутые пацаны, уважавшие его за прямоту и смелость, даже потом спонсировали его выставки.
Основным занятием после графики долго были тренировки по боевым искусствам.Тогда Костя стал учеником вьетнамского мастера...мастера в смысле Мастера древнего боевого стиля Хуа Па Ким Лиен. ( Скопцов и сейчас почетный член ассоциации Боевых Искусств Вьетнама). Его карьера на этой стезе кончилась, когда в одном из тренировочных боев его, уже 32 летнего, так «подковал» 110 килограммовый бригадир местного бандформирования, никогда не разлучавшийся с лимонкой в кармане - бывший чемпион вооруженных сил по дзю-до, что про колено и активный спорт пришлось забыть. Но все кончается к лучшему, в этом лучшем из миров – больше времени стало на графику и живопись.
Прошло немало лет, пока работы Константина Скопцова стали востребованы на рынке. Его картины, графические рисунки стали покупать самые известные музеи мира и солидные коллекционеры в Москве, Киеве, Париже, Барселоне, Нью-Йорке. Он проводит мастер-классы по графике во многих городах страны, активно участвует в выставках от Львова и до Парижа, где его графика особенно известна. Его называют представителем «парижской школы» украинской живописи, но вряд его творчество, национально, этнично. Мир его графики как бы неактуален для современника. У Константина неславянский художественный вкус (скорее какой-то китайской эпохи Юань, Мин, Цин), неповторимый стиль кисти (карандаша, пера). Мне, например, нередко кажется, что на фоне его картин и графики так уместно будет звучать древнекитайская поэзия или хокку древнеяпонской школы Басе. И вряд ли, несмотря на его «пролетарское происхождение», найдется много собеседников, которые на равных с ним будут дискутировать о даосизме, китайской поэзии и философии, библейских притчах, метафизике или о мистических существах, которые состоят «из воздуха и огня». Остается загадкой, как Константин Скопцов, «материализует», наполняет чистый лист бумаги снами, призраками», «фантомами», ужасами, потустронними мирами далекого, незнакомого нам, времени. Но это те символы, аллегории, художественные послания, которые помогают нам чувствовать, улавливать самого себя, а самое главное, - начинаешь понимать нечто очень важное и главное «не в миру», а в своей собственной обыденной и скоротечной жизни.

Константину Скопцову завидуешь в главном – он свободен, неуправляем. Но тем он и опасен для любой власти, так как в своем творчестве предсказывает будущее. А его нынешняя богемность является вызовом официальному искусству и не может не беспокоить тех, кто любит порядок, парки «массовой культуры и отдыха», массовые и легко контролируемые властями действия, парады и шествия, а, также, единомыслие в искусстве, политике, общении, любви и вере.

При рассмотрении графики Скопцова перед глазами, того, кто хочет познать и сможет увидеть, открывается громадный, детальный, переполненный аллегориями яростный, жестокий и сострадательный, бесконечный мир, в котором (если ваш гид - логика), взгляду и уму вначале не на что будет опереться. Аллегория, матерь любых догм, станет довлеющей, отпечаток - следом, действительность - тенью; явь – сном, а сон – горьким пробуждением. Графика Скопцова есть ложь истинности и истинность лжи, есть взаимоотношение света к тени, пика к бездне, наполненного к пустому. Здесь реальность может служить для искусства всего лишь первой отправной точкой путешествия в страну снов и потерянных парадайзов.
Всё сплетено здесь в причудливую нить видений и воспоминаний. Бабочка спит и видит сон, о том, как бабочка спит и видит сон, как бабочка...

В графике Скопцова язык пифагорических символов цифр, шрифтов, треугольников, кругов, элементов в своём первичном значении бережно взят из глубоких пластов словарей древних мистерий и орденов посвящённых. Мудрецов. Их лица, обращенные к зрителю, всегда полны раздумья, на предмет которых зачастую указывают циркули, линейки, круги, стеклянная сфера и фолианты с надписью на корешках «Геометрия», «Философия», «Теология», «Каббала».

Недаром Костя так увлечен мистиками, провидцами, масонами, розенкрейцерами, тамплиерами, тибетским религиозными сектами «Гелуг Гпа», алхимией, опытами Парацельса и императора Рудольфа Великого, ангелами Сведенборга и клайменоле Джонатана Свифта, ересиархами и Бессмертными Хосе Луиса Борхеса и Каббалой, «Упанишадами» и «Гильгамешем». Источники его вдохновляющие бесконечно разнообразны и эклектичны.

Непредсказуемые и многообразные тропы фантазии, узоры с невозможной архитектурой тел и невозможными телами архитектуры, таинственные пейзажи - всё это рассчитано на приятие тех, кто сумел воспитать в себе жгучее любопытство к необычайным очарованиям тайны, для тех, кто умеет читать произведение искусства как тайные письмена. Мир этой графики - это скрытый от нас мир снов и запредельных знаний. Это мир, где «на неведанных дорожках – следы невиданных зверей» - симурги, василиски, восьмикратные змеи, ихтиокентавры и канцерберы, морлоки, клайменоле, лунные зайцы и микроколеоны, птицы, вызывающие дождь и пожиратели теней. Но это все про нас, человеков. Это мы, лавируя по жизни, предстаем восьмикратными и пожираем тени.

Художник сознательно искажает реальные формы, ибо физическая реальность становится для него лишь поводом для реализации внутреннего опыта. Хотя и без зрелого духовного проникновения работы Скопцова производят сильное, глубокое впечатление почти на любого, кому привелось хоть раз увидеить их, именно эзотерический фундамент все же являет собой наиболее существенную их сторону. Не случайно и одна из персональных выставок в Центральном Доме Художника в Москве называлась «Предчувствие Эзотеризма».
Говоря о живописной манере, можно сказать , что в целом живописи Скопцова присуща плоскостность, декоративно-орнаментальное решение композиции, и что относится и к его графике - рафинированная отточенность манеры.В работе над полотном его не сдерживают никакие стилистические рамки и технические ограничения , используется всё что может наносить точку, мазок, линию. Акрил, масло, фломастеры, мелки, фактура холста – Скопцов смешивая, использует материалы стремительно и расчетливо, так же, как хороший боксёр комбинирует свои удары на ринге. Свободно и целенаправленно. А возможно на живописную технику повлияли и годы тренировок боевыми искусствами. Возможно из этого глубокого источника и ориентализм его техники, японская «ксилографичность», сочетание декоративности и филигранной графичности всегда сопутствующие символическому образу.
У Скопцова индивидуальные поиски и находки, свой собственный, не заимствованный, а созданный и постоянно развивающийся Путь – который есть движение художника одновременно и от себя к Богу, к сути вещей, к смыслу бытия и, таким образом, к себе. И к зрителю. Он снова и снова проживает свои картины, возвращается к прошлому в настоящем, мыслит и творит в будущее. Как сама жизнь. В картинах Скопцова есть вечность без холода и пустоты абстракции: то что на них изображено происходит сейчас, но это было уже " в веках бывших прежде нас " , и это будет всегда.

Круг тем и интересов Константина Скопцова в графике всегда поражает своей широтой и небанальностью. В свое время в Москве в Культурно-просветительском центре имени Чехова успешно прошла презентация книги «Перепутья» ирландского поэта-классика, лауреата Нобелевской премии Уильяма Батлера Йейтса, которую он оформил прекрасными гравюрами.

До того как Константин Скопцов в 2006 году, на пороге пятидесятилетия, впервые показал свою серию работ «Книги Просперо» в полном живописном варианте в Париже в салоне арт- ассоциации «Феникс»– он был уже известен в кругах адептов герметической философии не только как авторитетный специалист по философии средних веков, но и как создатель собственного направления в живописи «Семантического реализма».
Экзотичный колорит необычной и полностью индивидуально- неповторимой техники живописи плюс захватывающая детективная интрига сюжетов, обеспечили большой интерес к «Книгам Просперо». А значительный философский заряд в сочетании с ироничностью, игрой литературными и художественными ассоциациями, привлек многих известных парижских интеллектуалов.

Для Скопцова «Книги Просперо» - повод для «нешекспировского», но своего, личного разговора. И тематика этого разговора безгранична - это книга воды, книга движения, книга любви, книга игр и так далее. Это много книг в одной, и одна книга во многих. Как «Всемирная бесконечная библиотека» у Борхеса. Оживающие на их страницах образы создают свой отдельный мир, в котором есть место всему, что может взволновать и затронуть человека. Перед нами открывается фантастическое царство миниатюрных видений, словно разыгрывающих в маленьком театре великую трагедию мира. Роскошный ряд арабесок, создаваемый художником, уже является самостоятельной ценностью. Зритель задумывается над их аллегориями, сам распутывает сложнейшие арабески сплетённых символов и сюжетных линий и любит эти работы, находящиеся на грани сна и пробуждения. Добавляя в произведение искусства ту часть света, который есть в каждом из нас, художники улучшают мир, поскольку потребность создавать приходит из красоты и гармонии, из памяти про утраченный рай.

Другая тема, всегда волновавшая Константина - тема Вавилонской башни. В серии «Вавилонская башня» сконцентрирована многократность, а порой и тщетность мирских исканий, переплетение путей, которые никуда не ведут, если лишены благословения Творца. Дано смешение символов, языков народов, разнопредельных времен. В художественной серии «Сущности Апокалипсиса» отражены библейские символы, которые появляются в Ветхом Завете, в Книге Пророка Иезекиля и далее в Откровении Иоанна Богослова. Применимо к человеческой личности эти же символы, по словам художника, читаются как путеводные маяки на пути духовного восхождения человека.

На пути любого художника шипов всегда немерянно больше, чем роз. Не раз Скопцову приходилось стукаться лбом о закрытые двери или еще более крепкие лбы тех, кому место у кормушки важнее самой живописи. Костя с горечью рассказывал, как он пытался организовывать и поднимать символическое искусство на Украине вместе с обладателем золотой медали Парижа "За Живопись" Темистоклом Вирстой , знакомцем Пикассо и приятелем Жака-Ива Кусто, соседом и другом Шарля Азнавура. Вместе с Вирстой пробовали поставить на ноги арт -ассоциацию"Le Fenix", в которой Костя предполагал преподавать, сеять доброе и вечное...и как оказалось абсолютно не нужное. У ассоциации даже была своя выставочная площадка в Париже на Монпарнасе. Однако одесские художники на нескольких встречах переругались с матом и возгласами «А ты кто такой?» на предмет, кто поедет первым в Париж...Вирсте этот зоопарк был непривычен и огорчителен; еще встречались пару раз в Костиной мастерской в Одессе и у Вирсты в Париже, водочки попили, пожаловались друг другу ...и тема умерла.

Важным шагом в творчестве Скопцова стало создание для итальянской академии "Ferrony" серии иллюстраций к "Божественной комедии" Данте.
И в этих графических листах он отталкивался от иллюстраций Сандро Ботичелли с его уникальной спиралевидной структурой построения ада.

Можно долго перечислять графику, созданную пером Константина Скопцова, но много ли смысла в рассказе о живописи. Смотреть нужно. Листать альбом с иллюстрациями. Подолгу рассматривать пространство бумаги или холста, на которых описан и обрисован наш мир, отраженный в зазеркалье, без прикрас, каков он есть на самом деле, в безжалостном, но правдивом свете, не искаженном нашими хотениями и иллюзиями. Странное это будет, великолепное зрелище, на грани гениальности, сумасшествия, буйной фантазии и бредового сновидения. Сделанное тонким мастером, чутким к Бердслею, даосской традиции, Сведенборгу, Свифту, Кортасару, Борхесу. Костя высок, не только, потому что весь в деда, а и потому, что уже давно опирается на плечи великанов прошлого.

Посмотрите графику, созданную моим другом, Константином Скопцовым. Made in Odessa. Видимо еще не оскудела талантами эта согретая ласковым солнцем, продутая соленым морским ветром земля. Мне, не особенно склонному к ностальгиям, нередко снится этот город и его море. Вот перегретое на солнце за день тело, касается нежнейшая морская пена. Вот мы вместе сидим на жарких камнях Ланжерона. Мы вместе мечтали в те годы и нередко были безоблачно счастливы. Наверное потому, что мы были молоды? А молодость и есть потерянный рай, который мы потом ищем всю жизнь?